Человек дела. Виноградарь и его лозы жизни. 18.11.2017 г. № 90

Предтеча встречи
Ноябрьский день был залит солнцем, и лучи его проникали на всю глубину дна двух небольших прудиков, примостившихся у самого подножья горы.
Блики солнца рассыпались по поверхности воды и играли на пурпурных спинках красных рыбешек. На берегу расположилось отдыхающее семейство, в камышах затаились рыбаки. В увитой плющом и диким виноградом кафешке, высеченной прямо в скале, трапезничали молодые люди. Высоко на горе застыл рогатый козел, и где-то за скалой нес свой дозор пограничник с умной собакой. Ничто не нарушало природной идиллии. И лишь созерцает ее с высоты в своем спокойном полете горный орел.
Словом, картина маслом. Вернее гипсом. Все, что пыталась передать словом, создано руками увлеченного и своеобразного человека Николая Сидоровича Терещенко на его подворье.
Вылепленные им кони и чудаковатые мужички, веселые бабенки и статные джигиты как-будто живут прямо здесь, среди стройных и ухоженных рядов виноградника.
Впрочем, это присказка, пастораль к портрету человека, делом жизни которого стало виноградарство. И хотя это не Гефсиманский сад, и гипсовая горка мало походит на Елеонскую, но именно среди этих виноградных лоз слышится голос неба. «Всякую у меня ветвь, не приносящую плода, отец небесный отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плоды».
Вот и меня позвал виноградарь, чтобы дать мастер-класс по отсеканию пустых ветвей и очищению плодоносящих. Приглашение было равно большой удаче. Ведь подобных этому мастеру лозы в республике вы не сразу найдете.
От серого до темного
— Я сын крестьянина.
Можно было бы далее и не рассказывать. Достаточно того, что Николай Сидорович свою биографию поведал именно этими двумя словами: сын крестьянина. А дальше — как и у многих сельских ребят. Работал прицепщиком, ездовым. Детство было тоже обычное. Игрушки — сплошная » экзотика». Любые из них заменял початок кукурузы. Если посчастливится, то находили именно красный початок, превращенный в красного коня. Не таких ли будущих ездовых на красных конях рисовал Петров-Водкин. Но несостоявшегося ездового Николая перехватил военкомат и послал учиться на шофера. Профессия, конечно, по тем временам завидная, но кто ж сразу мальчонку посадит за баранку. Мол, ты, брат, поучись сначала жизни и поработай ездовым, коль сам сильно этого хотел.
— Работал в огородной бригаде, возил звено девчат. А девчата какие были! На работу — с песней, на танцы — тоже поют. Везу их на бричке, а лошади ушами так и прядут, а ногами в такт песне притопывают.
Отец — инвалид войны. Мама умерла, когда Николаю было всего полтора года. Было и горько, и трудно, и обидно. Мальчишка был еще от горшка — два вершка, а ему заданий давали, как той Золушке при мачехе. Воды натаскай, двор подмети, курам зерна насыпь, поросятам месиво задай. Но как только бричка с женщинами скрывалась… Какие там цыплята с поросятами, когда речка ждет, ноги сами несут к ребятам. К вечеру, конечно, прибегал и, не чуя ног, выполнял наказы мачехи.
Наслаждаясь колоритом речи Терещенко, я была уверена в том, что он с детства был мечтателем, фантазером. Ничего подобного.
— Я за всю жизнь прочитал только две книжки «Иван Кожедуб» и «Кочубей». Кто-то подсунул мне «Гиперболоид инженера Гарина». Я начал читать и сказал: «Сплошная брехня». Но зато мне приносили книги «Пчеловодство», «Кролиководство». Эти науки я изучал как следует.
В работе Николай Сидорович в облаках не витал. Да, возил руководство на «Волге», но как говорится, не хвались кем работаешь, а скажи, какая у тебя зарплата.
Вот и отец мне совет дал: — Николай, ты эту баранку брось, а приходи в колхоз. Будем рублик к рублику складывать. Работы мы не боялись, мы ребята цопкие, и потому меня начальство всегда старалось удержать.
Мне говорила моя знакомая: «Коля, ты носишь высокое звание хлебороба. Надо работать от серого до темного».
Впрочем, именно такой режим Терещенко держал на любой работе. Гладкой дороги в его судьбе не было, что-то в прошлом он бы сделал с высоты нынешнего опыта по-другому. Но жизнь сложилась так, как сложилась.
— Самоучкой стал сварщиком, отдал этому делу 15 лет и благодаря тому, что многому учился и по книгам, и у опытных товарищей, могу без ложной скромности сказать, что жил и работал по совести. Был и сам наставником молодых ребят.
Фамилия Терещенко вписана в Книгу трудовой славы Адыгеи.
Квартальный
У Николая Сидоровича общественная нагрузка неразрывна с его принципами и представлениями об ответственности. Доверили быть квартальным — работай. С людьми общий язык найти он умеет, а потому рядом с ним всегда неравнодушные люди.
— Мы не привыкли ждать, что нам кто-то что-то даст или сделает. Это касается и организации спортивной площадки, проведения субботников, сбора мусора. Вместе с квартальным собирали граждане свои средства на ремонт дороги. По делам оценила деятельность Терещенко и местная власть. Николаю Сидоровичу было присвоено почетное звание «Почетный гражданин станицы Гиагинской». Он его оправдывает, как и раньше, активной работой на своем квартале. Николай Сидорович по обращению к нему главы сельского поселения, разбирает конфликтные ситуации на квартале, проводит беседы с нарушителями дисциплины, вникает в семейные проблемы. И делает это без назидания. Просто умеет он поговорить так, что в семьях устанавливается мир и лад, а проштрафившиеся получают урок от уважаемого человека.
Мастер-класс
Щедрая душа у настоящего таланта. Как-то на одной из ярмарок подошла я к виноградарю и залюбовалась картинками с роскошными кистями солнечных ягод. На продажу Николай Николаевич выставляет только корни или чубуки. Спрашиваю: «Ну, почему у меня виноград болеет. Я и обрезаю его, и обрабатываю».
— Ну, что делать, — отвечает Терещенко. — Это тебе не буковки писать. — И прочитал целую лекцию, из которой я поняла одно: в нашем регионе с неустойчивыми осадками надо виноград «под крышу» заводить.
Второй раз я затеяла с ним разговор на местном рынке.
— Если хочешь что-то понять, приходи, научу. Но и экзамен принимать буду. Будешь задавать глупые вопросы, разговор не получится.
Мастер-класс он мне преподал прямо на виноградных рядах. Как же он «вкусно» работает. Секатор будто сам гуляет по лозе. Вот он оставляет четыре рукава, вот отсчитывает почки, вот отсекает лишнее и оставляет сучок замещения, другой — на плодоношение.
Все у него здесь сделано аккуратно и продуманно. Сам выстроил систему полива с водонапорной башней, надежные укрытия виноградных рядов избавили ягоды от болезней. Некоторые его действия противоречат научному подходу других специалистов виноградарства. К примеру, его практика отвергла невозможность соседства винограда с пасленовыми. Между рядами лоз у него растут прекрасные помидоры. Виноград требует к себе непрестанного внимания и дарит немало счастливых минут и удовольствия. Но огорчает Терещенко то, что нет у него достойных учеников и преемников. К сожалению, дети вряд ли будут так масштабно любить виноградорство. То же внуки и правнуки. Правда, они еще маленькие. Но подрастут же.. Может, и потянутся к ягоде с интересом?
Лоза жизни виноградаря богата, она несет в себе много плодов.
Терещенко глубоко размышляет, виноград побуждает к этому. И он снова и снова сгибается к его лозам. Отсекает одни и предает их огню. Другие разделяет на отрезки, которые умрут на несколько холодных месяцев, чтобы весной вновь воскресить в себе жизнь, пустить новые корни и дать зрелые солнечные ягоды.
Терещенко патриот. Он любит и облагораживает свою маленькую планету, с ее солнечными жителями: «Антон великий», «преображение», «виктор», «настя», «тимур», «юбилей Новочеркасска», «красный восторг», «тузловский великан» и другие — всего порядка 50 сортов винограда. И над всем этим «плещется» виноградный триколор. На одной лозе в результате прививки зреют грозди трех сортов винограда в цветах российского флага.
А экзамен я виноградарю едва сдала на троечку. Но остались подробные записи его практической лекции. Буду учиться.
А. Визняк.