Письма с фронта… Как ждали их дома матери и отцы, жены и дети ушедших на войну. Эти треугольники, с таким трудом добравшиеся с передовой, хранили как реликвию, перечитывая снова и снова. Они несли родным весточку — ваш сын, муж, отец жив, воюет за свободу страны. Где-то далеко от родного дома, может, в другой стране, он помнит о своей семье, скучает и ждет встречи. Письма хранились долгие годы и дошли до нас. Спустя 75 лет после победоносного окончания Великой Отечественной войны мы можем прочитать эти строки и представить, чем жил солдат, о чем думал, кого вспоминал. В редкие минуты тишины между боями, а порой среди грохота взрывов, выводил боец эти неровные строки, полные тоски и тепла…
«Привет с фронта! Добрый день, дорогие родные мои. Посылаю я вам свой горячий, сердечный привет, а также сообщаю, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Пишу и волнуюсь: не знаю, кому попадёт моё письмо, остался ли кто в живых из моих родных после оккупации. Я очень хорошо знаю, что где бы ни побывал этот коварный враг, он повсюду оставляет свой кровавый след. Я видел замученных наших людей, слышал стоны умирающих. Если дойдёт моё письмо, то сразу же дайте мне ответ и опишите всё подробно. Кто погиб от кровавых лап этих зверей, которые топтали нашу кубанскую землю? Но будьте спокойны, мы им тут даём жару! Ничего, заживут все раны. Когда очистим свою Родину от этих чужеземцев, снова заживём счастливой жизнью. Также прошу, чтобы вы сообщили, где воюет папа, жив ли он или нет? Всё, пока… сейчас идём в бой».
Это письмо прислал М.Н. Литвинов родным в станицу Дондуковскую.
А эти строки отправили жене фронтовика Ивана Яковлевича Решетова его боевые товарищи:
«Здравствуйте, Маруся и ваши родные! Ваш муж был хорошим другом и надежным товарищем. Очень жаль, что Ваня погиб, едва став командиром. Мы обещаем помнить нашего товарища вместе с вами и обязуемся еще крепче отомстить за него! Маруся, больно духом не падай, ничего не поделаешь… война. С приветом к Вам: фронтовики Тюрин и Потапенко. Пишите, что интересует или требуется, всегда ответим».
В начале января 1944 года артиллериста Ивана Решетова сразила пуля немецкого снайпера. Дома остались осиротевшие жена и маленькая дочь, которую он видел всего раз в жизни.
Фронтовики писали не только своим семьям, но и родственникам боевых товарищей. Часто эти письма несли горькую весть — погиб смертью храбрых… Как в этом письме, которое прислал Нине Степановне Гуковой друг её погибшего брата Александра.
«Здравствуйте, Нина! Разрешите передать Вам свой привет. Нина, Вам кажется странным, кто это Вам пишет письмо? Но поймите: обстановка заставила написать. Это письмо пишет друг Вашего Саши. Быть может, он писал Вам про меня, Фисенко Михаила? Да, хороший был друг, его не стало. Как обидно, до слез! Погиб он честно, как погибают патриоты страны. Дрался с двумя «мессершмиттами», и они вогнали его в землю. Это было 12 июня в 12.30 над городом Ворошиловградом…».
А это письмо — сестре бойца Филиппа Неневикина. Он был ранен, но нашел приют у местных жителей, которые спасли его от немцев и выходили. Его судьба сплотила две далекие друг от друга семьи.
«Привет из хутора Круг-лого! Здравствуйте, наши уважаемые Филины родные и сестры Вера и Катя. Шлем мы вам свой новогодний привет и желаем вам успехов и счастья в 1944 году. Вера, письмо мы от вас получили, и в этот же день пишу вам ответ. В своем письме вы пишете, чтобы мы описали вам все подробно.
Дело было так. 17 февраля 1943 года в три часа дня [после отступления Красной армии] ваш сын Филипп Трофимович зашел к нам раненый и говорит: «Мамаша, спаси меня». Мы не растерялись, переодели его в гражданское. И вот заходят немцы в квартиру, спрашивают: «Русский солдат есть, матка?». Мы отвечаем, что нету. Они подошли до Фили и его спрашивают: «Русский солдат?». Мы все им говорим, что он наш сын, и был под бомбежкой ранен. Немцы этому поверили. Трое суток Филя лежал без чувств, а на 18-е сутки приехала в хутор Круглый полевая жандармерия, и Филю забрали. Полицай сказал нам, что его расстреляли, но мы своими глазами не видели. Когда Филю забирали от нас полицаи, мы дали ему свой адрес. Если останешься жив, то присылай нам письма. Но письма не было, и если бы он где у немца работал или лежал в больнице, то мы бы знали уже, как бы ни трудно было Филе, но он бы нам письмо передал. Фили нет живого, это мы вам говорим точно, он не один погиб, а их было восемь человек раненых, и их всех расстреляли. Филя последнее время уже выздоравливал, бывало, встанет со своей постели, посмотрит в зеркало и говорит: «Какой я сейчас худой».
Ой, Вера, какой Филя был красивый. Филя говорил, если бы знала моя мама, она бы приехала ко мне. Он вас каждую минуту вспоминал. Вера, если бы вы приехали, мы бы все рассказали, а в письме не опишешь все его слова. Вы в письме пишете, что не знаете, чем нас отблагодарить. Не нужно нам ничего, а приезжайте вы сами, точно все узнаете. Мама моя ухаживала за ним, как за своим сыном, но только нашего сына уже три года нету, и мы ни одного письма не получили.Наверное, тоже погиб. Филя был ранен в правую руку ниже локтя…».
Сколько таких писем хранится в музеях, семейных архивах… Зачитанные, хрупкие листки нашей общей памяти, боль ушедшей войны. Свидетели событий, которых мы не видели своими глазами, но о которых будут помнить наши потомки.
А. Мачульская.
Отправить ответ