9 августа 1942 года со стороны Ханской в Майкоп вошли немцы. Оккупация города длилась 172 дня. Сотни людей стали жертвами зверств, учиненных фашистами. Жестокость, безумные лица карателей СС и страдания горожан на всю жизнь остались в памяти детей того времени. Детей, у которых и не было-то детства. Им пришлось быстро повзрослеть, как только враг ступил в их родной город. Своими воспоминаниями они делились с краеведами, помогая собрать воедино историю малой родины. Как выжил Майкоп — столица нашей республики — и какие зверства пришлось пережить нашим землякам, мы обязаны знать и помнить.
— С приходом в Майкоп немцев у жителей города сразу же появилось много проблем, в том числе и бытовых. Магазины были разграблены. Спичек купить было негде. В первые дни оккупации, проснувшись утром, мама выходила на улицу и смотрела, у кого вьется из трубы дымок, чтобы попросить горящих угольков для растопки печи. Вскоре майкопчане нашли выход из этой проблемы — завели в домах кресала и с их помощью добывали огонь, — из воспоминаний Николая Гайдаренко. — Еще нигде не было соли. Предприимчивые люди нашли выход. На железной дороге за вокзалом стояли отцепленные вагоны, которые использовались для перевозки сданных населением для фронта шкур забитых домашних животных. Чтобы шкуры не пропали в летнюю жару, их обильно посыпали солью, которая оставалась на полу вагонов, ее соскребали, измельчали, проветривали, просеивали сквозь сито. Чтобы запастись дровами на зиму, ходили в близлежащий лес и лесополосы за валежником, носили в мешках домой кукурузные кочерыжки, которые кто-то вывез с элеватора за город. Так вот и переживали трудные времена.
Но бытовые проблемы — не самое страшное, что испытали жители Майкопа. Массовые казни мирных людей и жизнь в концлагере — ужас, который навсегда «поселился» в памяти детей войны.
— С первых дней оккупации немцы начали охоту на партийных и советских активистов, на семьи командиров Красной Армии. Людей хватали, сажали в застенки и, после пыток и истязаний, расстреливали, — вспоминал контр-адмирал Меджид Тхагапсов. В 42-м ему было 13 лет. — В числе погибших от рук оккупантов была и жена моего дяди Аскера Хоретлева. Сам он был на фронте, а жена, работавшая до войны в горкоме комсомола, осталась в Майкопе ухаживать за больной матерью мужа. Но предательская рука указала на мою тетю, и ее расстреляли.
Пытки и казни — дело карательной команды СД-11, которой руководил офицер вермахта Эрих Кубяк. Кровавые застенки, о которых рассказывал Меджид Тхагапсов, находились в здании бывшего областного управления НКВД по улице Краснооктябрьской, 25. А немецкая комендатура на Первомайской, 159.
В сентябре 42-го на Базарной площади в центре города, сейчас это площадь Ленина, фашисты создали концлагерь для советских военнопленных. Красноармейцы умирали под открытым небом от жары и холода, голода и болезней. По данным партизанской разведки, в плену находились около 9 тысяч военнопленных. Местным жителям, под страхом расстрела, запрещалось общаться с заключенными концлагеря. Все же майкопчане старались помочь красноармейцам.
— Собравшись небольшой группой, мы стали ежедневно ходить в центр города. Базар был огорожен колючей проволокой, там на солнцепеке сидели и лежали пленные красноармейцы. Когда мы приблизились к изгороди, один пленный попросил принести поесть. На следующий день, взяв что-то из домашней провизии, мы принесли еду пленным. Но охрана не подпустила нас к забору, и мы побросали сухари, куски хлеба и вареную картошку через колючую проволоку. Подошедший к нам полицай с винтовкой и повязкой на руке пригрозил, что если мы еще будем подкармливать красноармейцев, то сами окажемся за колючей проволокой, — вспоминал майкопчанин Владимир Смеляков, которому в 1942 году было 13 лет.
— Старожилы помнят, как из-под забора лагеря на Базарной площади появлялись черные руки пленных. Под страхом смерти жителей к забору не подпускали. Вокруг ходил патруль с собаками. Красноармейцев били палками, собаки грызли им руки, — писал краевед Григорий Прибылов. — Когда тифом заболели почти все заключенные, немцы испугались и решили сжечь лагерь вместе с людьми. Слух об этом прошел по городу. Рискуя своими жизнями, горожане, преимущественно женщины, пошли к лагерю с салазками, железными ваннами. Они выменивали советских бойцов под видом своих родственников у охранников лагеря за ювелирные изделия и другие ценности. Сколько бойцов удалось тогда спасти от смерти майкопчанам, а сколько остались умирать — доподлинно неизвестно.
В ноябре во дворе бывшего танкового училища, рядом с дубильным заводом, был организован еще один лагерь для военнопленных. По данным того времени, в нем было до 4 тысяч заключенных. Кирпичные ангары, в которых находились красноармейцы, не отапливались. Кормили советских солдат «болтушкой» из отрубей, и жителям туда уже хода не было. По свидетельствам майкопчан и данным историка Ивана Бормотова, самых ослабевших военнопленных немцы перегоняли «дорогой смерти» по улицам Пушкина и Заводской к известковым ямам дубзавода, где потом массово казнили.
— Мой отец, Дунаев Евгений Иванович 1927 года рождения, был в этом лагере. Из его рассказа, он совершил групповой побег во время перевозки на перекрестке улиц Пушкина и Заводской, в сторону Дубзавода. Охрана не стала предпринимать попытки к задержанию или уничтожению. Добрался домой на улицу Пионерскую. Сидел в подвале неделю. Позже не встречал тех, с кем был в лагере. Всегда мне показывал этот перекрёсток! — вспоминает Константин Дунаев.
По осени, ближе к ноябрю, немцы стали воровать детей-подростков из Майкопа и окрестностей. Одних хотели угнать в Германию, других брали себе в помощники на поле боя.
— Я попал вместе с моим другом под облаву. Какое-то время нас держали под арестом, а потом посадили в машины и повезли в сторону Апшеронской. Куда и зачем, никто не объяснял, машины сопровождали автоматчики. В районе поворота на Мирный я предложил другу бежать, он испугался. Тогда, выждав момент, когда машина снизила скорость и придорожные кусты оказались близко, я прыгнул. Может, кто-то еще прыгнул, я не видел. Вслед начали стрелять, но я бежал как ужаленный. Слава Богу, никто не погнался. Уже ночью я пришел домой. Мать, конечно, испугалась. С тех пор я без нужды носа из дому не высовывал. Спустя месяц–полтора появился мой друг: грязный и больной. Оказывается, их привезли в горы в район Индюка, где шли бои. Они на ишаках подвозили боеприпасы на позиции немцев, кого-то из ребят убило, а ему удалось бежать. Друг несколько дней добирался лесом домой, — вспоминал Федор Титоренко, которому в то время было 15 лет.
— Когда похолодало, полицаи ходили по домам, забирали девчат и мальчишек, чтобы доставить в станичную амбулаторию, где немец-врач производил осмотр. Как потом проговорился один из полицаев-предателей, нас собирались отправить на работу в Германию. Но однажды ночью кто-то поджег амбулаторию. Сгорели все документы. Повторно провести комиссию немцы не успели, — рассказывала жительница Ханской Елена Синотова. — В конце января 1943 года с левого берега реки Белой в станицу вошли войска Красной Армии. Немцы успели уйти в сторону станицы Белореченской.
Оккупация Майкопа длилась 172 дня: с 9 августа по 29 января 1942 года. После освобождения города начала работу специальная комиссия, которая собирала свидетельства о зверствах оккупантов. Итогом ее работы стал февральский митинг по перезахоронению жертв оккупации на центральной площади города.
Газета «Адыгейская правда» писала: «Жители города были свидетелями, как в раскопанных ямах на юго-восточной окраине города, на стадионе, во дворе бывшего майкопского гестапо, в Конюховой балке были обнаружены тысячи трупов майкопчан. На площади у огромной братской могилы уже ждет народ. Трудящиеся Майкопа, родные и знакомые замученных пришли отдать свой последний долг погибшим. К мести беспощадной зовут они, эти и тысячи еще, оставшихся в земле над рекой Белой».
По данным, опубликованным в СМИ того времени, в оккупации Майкопа погибли более 3 тысяч мирных жителей, среди них женщины и дети от 8 до 13 лет. Одних сожгли заживо, других расстреляли, остальные умерли от голода. «Но никакие зверства оккупантов не могли сломить силу духа майкопчан, их веру в скорое освобождение, в окончательную победу над врагом. Лучшие сыны и дочери города ушли в партизаны, активно участвовали в боевых операциях и тем самым приближали освобождение родного города», — писала «Адыгейка» в феврале 43-го.
С. Кикова.
По материалам краеведов Ивана Русских, Александра Водолазского и Юрия Куанова.
Отправить ответ