— Ма! Ма-а!
— Что ж ты всегда орешь-то так? — цыкнула я на своего отпрыска, свесив голову и плечи из окна второго этажа. Внизу стояли два друга — Колька Ступкин и мой белобрысый Андрей, которому на днях должно стукнуть 15 годков. Оба восседали на двух «дырчиках», слепленных их же талантливыми руками, мне думается, из консервных банок.
— Ма, ладно я Нинку возьму с собой. Мы за грибами поедем.
Я махнула рукой, что означало: да едьте хоть на край света.
— Сестру не угробь,— предупредила я, имея в виду их чудо техники, очень точно названное «дырчиками».
Дыркнув во всю консервную мощь, троица растворилась в сизоватой дымке выхлопных газов.
Полуденное солнце вошло в свою высокую точку, когда в окно вновь ворвался полный ликования глас вернувшихся моих чад.
— Ма-а! Мы приехали
— Слава те Господи! Надо же, и грибов привезли целое ведро — не меньше.
— О, кума, откуда грибочки?
— Из лесу вестимо, — буркнула я, увидев невесть откуда взявшуюся подругу Галку, которая, как черт из табакерки, появилась из-за угла дома.
— Чур, я буду их жарить. У меня отличное топленое масло есть. И еще кое-что к грибкам…
Моего согласия куме не потребовалось, и она также быстро исчезла за углом, прихватив с собой грибы.
Жила Галка прямо напротив нашего дома. А потому ей не нужен «матюгальник», чтобы со двора своего дома выкликнуть меня на ужин.
Я поплелась к куме на свои же грибочки.
Запах стоял на весь двор, и я тут же простила куме ее бесцеремонность.
На газовой плите шкварчала «сиротская» сковородка, в которую улегся весь улов «тихой охоты».
Все бы ничего, но мне показалось, что Галка буханула в сковороду не только грибы, но и все, что затянули детские ручонки вместе с оными.
— Ты чё, их не мыла что ли?
— Не нравится, не ешь, — в свойственной ей манере ответила Галка.
— А хоть варила перед тем как жарить?— Вопрос был риторический, поскольку подруга могла переварить даже гвозди.
— Хорош умничать. Садись давай.
Через часок, разморенная «беленькой» и грибами с лучком, да на топленом маслице, я уже не особо выплевывала попадавшиеся листочки и палочки.
— Ма-а, ты тут? А мы с папой пришли…
Через забор высовывалась кудрявая головка дочурки Нины.
Укоризненный взгляд мужа я пропустила мимо, но гостеприимная Галка уже усаживала всех к столу.
— Кум, давай, по пять капель, грибки вот…
Муж, как положено хохлу, почему-то не любил сало, а грибки уважал. Но сейчас он как-то нехотя поковырял вилкой, повел усами и сморщился.
— Девки, вы хоть бы перебрали грибы-то. Мусору глянь сколько.
Галка ответила ему слово в слово, как и мне. Мол, бананьев нэмае.
Дочурка тоже скривилась, отложила вилку и потянулась только за колбаской.
Мы были не в обиде. Нам больше достанется. Хотя куда уж больше, если, опорожнив беленькую, мы не доели еще больше половины сковороды.
— Кума, а ты забери их домой. Семья у тебя большая, а мои все на юг укатили.
Да, щедроты твои, Галя, за счет моих грибов, безграничны, подумала я, но ничего вслух не сказала. Вечер-то получился душевный. Меня, к тому же, тянуло ко сну.
Проснулась я со странным ощущением эмбриона, плавающего в воде. Мне было душно, но совсем не духота была причиной бегущих ручейков по спине, лицу, и прочим частям тела. У меня кружилась голова и сильно тошнило. Кое-какие и иные симптомы погнали меня в гальюн.
— Вот это меня просквозило в Галкином флигелечке. Апрель — не лучший месяц для посиделок на свежем воздухе.
Мне так было худо, что я подумала, что отхожу в мир иной. Я уже плохо соображала, откуда и что из меня выливалось. Вверх ползла температура. Надо же, как обидно. Такой был чудесный вечер, так все было вкусно и нате вам — простыла. По пути то ли туда, то ли обратно, я заглянула на себя в зеркало. На меня глянуло лицо с какими-то неестественно серыми губами.
— Грибная пора отойти не успела, глядишь, уж чернехоньки губы у всех…
Некрасовские строчки выползли из памяти невесть зачем, не зацепившись посланным мне знаком ни за какую извилину. Тем более раздался звонок в дверь, который и прервал потустороннюю информацию.
— Ма, я с Пашкой. Дай чего-нибудь поесть, — ворвался сразу в кухню мой Андрей.
— Где вы шляетесь? Глянь на часы. Еще каникулы не наступили, а вы уж готовы до утра мотаться. Короче, там, в кухне, грибы, берите и ешьте, а мне что-то плохо. Простыла я…
К утру я вроде бы забылась сном, но разбудил будильник — Андрею в школу. Я подошла к его кровати и ахнула. Андрей был какой-то бледный, и голова его покоилась на подушке с расплывшимся мокрым пятном.
— Ой, мам, я, наверно, тоже простыл. Всю ночь потею. Голова болит и рвота была.
Но в школу Андрей пошел, да и я решила кое-как выползти на работу.
Дай Бог здоровья моему начальнику, он меня быстро отправил назад домой, поскольку видок у меня был не офисный, чему я несказанно обрадовалась.
Пока ползла обратно домой, вынашивала план. Дети в школе, муж на работе, делать ничего не буду, просто отосплюсь. Но где-то в желудке сильно начало подсасывать. Видно очистительная ночь давала о себе знать. Я подумала об оставшихся грибках: «Очень кстати. Поем грибков и улягусь отсыпаться».
Но есть мне не пришлось. На кухне произошло нечто, чему я до сих пор не могу дать полного объяснения.
Взяв сковородку в руки, я вдруг почувствовала, что какая-то сила вывернула мои ладони, и грибное блюдо в мгновение ока вместе со сковородой очутилось в помойном ведре. Почему-то никакого сожаления я не почувствовала. Также без особых эмоций я вытащила ведро на балкон и легла спать.
Часа через два проснулась как-то резко, будто меня кто-то толкнул. Встала. Вышла в зал. И увидела картину маслом. На подоконнике сидел кот Пьер с видом безумного тигра, из пасти которого клубами выходили пузыри, которые дети любят создавать соломинкой в мыльном растворе.
Не успев сообразить, что это за явление, я услышала за спиной, вернее под диваном, хрип. Оттуда на меня глядели такие же безумные глаза кота Дизеля с такими же клубящимися пузырями. С чувством ужаса я одного столкнула с подоконника на улицу, а другого, проявляющего устрашающую агрессию, с помощью швабры еле вытолкала в подъезд.
Оценивать происшедшее не было сил. Меня снова сморил сон.
Проснулась я от вопля соседки на лестничной площадке. Выскочив, я увидела, что Пьер с Дизелем лежат замертво около моих дверей. Остекленевшие глаза смотрели в Вечность, не дав ответа, отчего коты туда отошли.
Но тут до меня начало что-то доходить. С того же мозгового диска прозвучали те же слова про грибную пору. Правда, интонация была иной.
«Грибная пора. Отойти не успела….». А вот коты мои отошли.
— Ма, ты как? — В подъезд входил Андрей. — А меня в больницу из школы увозили. Ма, это не простуда, это грибы…
— Это ваша безалаберность, — на площадку поднимались муж с дочерью, присоединившись к «траурной» процессии, готовящейся к выносу двух тел. — Говорил вам, не ешьте эту дрянь. Я же знал…
Муж не договорил, потому что и соседка, и мои избегнувшие горя дети, и муж, и я хором взвопили:
— А Галка? — Прошел целый день, а от нее ни разу не было звонка. Она же и часу не выдерживала, чтобы к нам не прийти, не позвонить, не выведать что-то.
Мы ринулись к телефонам.
— Чё, кума? Какие на вечер планы? — раздался бодрый и, как всегда, бесцеремонный голос моей подружки, который на сей раз для меня прозвучал музыкой.
— Ты жива?
— А что мне сделается? Приходи, кума. Если грибов не осталось, кое-что для кое-чего всегда найдется. Кстати, тебе не нужна кошка? А то моя Симба окотилась. Котенок прелесть, чистый персик.
Что ж, пусть будет Персик. Жизнь-то налаживается!
А. Карташова.
Отправить ответ